Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

— Надо проследить, — задумчиво протянула Марта. "Ты же читаешь научные статьи — поищи в королевской библиотеке старые публикации Джованни. Тех времен, когда он еще в Россию не поехал. Если сейчас появится что-то похожее — значит, это его пера. Так мы его и найдем".

— Посмотри, — Федор отступил от мольберта. Марта взглянула на холст: "Отлично получилось, спасибо тебе большое".

Изящная, стройная, маленькая девушка в черном сюртуке сидела на камне у ручья, в тени большого дуба. Она смотрела из-за плеча, голова была чуть повернута, бронзовые волосы блестели в лучах заходящего солнца. Она лукаво, одними губами, усмехалась.

Федор перевернул картину и быстро написал: "Мадам Марта де Лу, Париж, 1778".

— А свою подпись оставить? — Марта стала собирать кисти.

— Да ну, — Федор махнул рукой, снимая передник. "Я же не художник, это так, безделка".

Марта поманила его к себе, и, поднявшись на цыпочки — поцеловала в щеку.

— Насчет мадемуазель Евы, — она пожала плечами, — думаю, она уже успела аббату на меня нажаловаться. Твой друг Пьетро скоро тут появится — проверять, кто я такая. Не волнуйся, если что — я сама объясню ей, где ее место".

— С пистолетом в руках, не иначе, — Федор полюбовался картиной: "Можешь в гостиной поставить пока. Пусть все видят, как я тебя балую".

— Некоторым, — со значением ответила женщина, — только с пистолетом и можно что-то объяснить, мой дорогой месье Корнель. А насчет холста — так и сделаю.

Федор покраснел и расхохотался.

В дверь постучали: "Мадам Марта, маленький проснулся".

— Так мы его ждем! — Марта присела и распахнула объятья. Тедди — толстенький, кудрявый, мальчик в синем, под цвет глаз, бархатном платьице, подбежал к ней. Увидев картину, он звонко сказал: "Мама красивая!"

— Очень, старина, — Федор взял его на руки. На балконе было тепло, внизу, на рю Мобийон, цокали копыта лошадей. Тедди, внимательно посмотрев на мужчину, спросил у матери: "Папа?".

— Друг мамы, — улыбнулась Марта. Она тихо сказала Федору: "С парком Тюильри все просто отлично получается, они меня сами в толпе находят. Все же так лучше, потому что оставлять донесения на улице, в тайниках — опасно".

— Друг, — рассмеявшись, повторил Тедди и погладил Федора по щеке. "Друг".

В золоченой, обитой затканным цветами шелком, гостиной, было шумно.

— Месье Корнель, — граф д’Артуа рассматривал картину, — я бы никогда не подумал, что вы так хорошо владеете кистью. Немного в духе этого живописца, умершего молодым, месье Ватто его звали. Как вам, мадемуазель Бенджаман? — он улыбнулся.

Тео, — в роскошном платье гранатового шелка, с рубиновыми браслетами на смуглых, обнаженных по локоть руках, качнула высокой, напудренной прической. "Чудесно, ваша светлость, — она рассмеялась, — месье Корнель, оказывается, интересуется не только окаменелостями".

Федор покраснел — она стояла совсем рядом, и пахло от нее — розами. Большая грудь была едва прикрыта тонким, золоченым кружевом.

— Если вы когда-нибудь захотите, мадемуазель Бенджаман, — он откашлялся, — для меня будет честью написать вас.

Двери столовой открылись. Тео, подав руку графу д’Артуа, кивнув Федору, прошла мимо.

— Молодец, — услышал он рядом шепот Марты, — отличных людей пригласил. Теперь веди меня к столу и постарайся хотя бы изредка смотреть не на мадемуазель Тео, а в мою сторону.

Потом, слушая музыку, наблюдая за медленно, неслышно двигающимися слугами, что разносили кофе, Федор подумал: "Все равно я ее добьюсь. Даже если она любит другого — рано или поздно, она полюбит меня. Иначе мне просто жить незачем — если мы не будем вместе".

Моцарт закончил сонату, и Марта, захлопала:

— Господа, пером месье Моцарта, воистину, водит сам Господь. Однако даже гении нуждаются в поддержке. Через неделю я устраиваю благотворительный вечер, месье Моцарт нам поиграет, мадемуазель Бенджаман прочтет монологи из "Федры" и "Аталии", а месье Парни, — она улыбнулась невысокому, стройному юноше в изящном, сером сюртуке, — представит нам свои новые стихи, Les Poésies érotiques.Билеты я вам разошлю, — Марта поднялась. Взяв у слуги кофе, облокотившись о фортепьяно, она наклонилась: "Весь сбор пойдет вам, месье Моцарт, разумеется. С мадемуазель Тео и месье Эваристом я уже договорилась".

— Мадам Марта, — он покраснел.

— Не возражайте, — твердо шепнула Марта. "Я так решила. Сыграйте, нам, пожалуйста, анданте из вашей парижской симфонии — месье Корнель его очень любит".

— Я вам что-нибудь посвящу, — внезапно улыбнулся Моцарт, положив руки на клавиши. "Принесу это на следующий прием. А теперь — слушайте".

Музыка наполнила комнату. Федор вздохнул, глядя на трепещущие, длинные, темные ресницы Тео: "Хоть бы раз обнять ее, хотя, наверное, я сразу же и умру от счастья".

Марта приняла у служанки чашку шоколада: "Передайте няне, когда Тедди позавтракает, я пойду гулять с ним в парк Тюильри. Потом приготовьте мне платье для верховой езды, мы с месье Корнелем отправляемся в Булонский лес".

У двери раздалось какое-то шуршание. Слуга сказал из передней: "Мари, тут посетитель к мадам де Лу".

— Полдень, — зевнула Марта. "Посмотрите, кто там, Мари". Когда дверь закрылась, Марта спокойно оглядела спальню — пахло эссенцией кедра, в фарфоровой пепельнице лежал окурок сигары, на обитое шелком кресло был наброшен мужской сюртук.

— Мадам Марта, к вам аббат Корвино, — присела Мари, — он пришел с благотворительной миссией, собирает деньги на сирот.

Марта устроилась удобнее на кружевных подушках. Отставив шоколад, закалывая волосы серебряными шпильками, она велела: "Пусть зайдет".

— Он на Теодора похож, только плечи поуже, — подумала она, улыбаясь, глядя в прозрачные, зеленоватые глаза. "Надо же, сутану надел. Теодор же говорил, он обычно в сюртуке ходит".

Пьетро повел носом: "Кедр. И верно, Теодор тут ночевал. Должно быть, ушел недавно".

— Мадам де Лу, — голос у аббата был тихий, вкрадчивый, — мне к вам порекомендовал обратиться отец Анри, из церкви Сен-Сюльпис.

— Слушаю вас, святой отец, — она наклонила изящную голову и посмотрела на него изумрудными глазами. Шелковая рубашка спустилась с белого, как снег плеча, на шее блестел крохотный, золотой крестик.

— Я опекаю, приют для сирот, в деревне, — начал аббат. "Бедные дети потеряли зрение. Мы за ними ухаживаем, учим их, зарабатывать себе на хлеб, — по мере сил. Но, — Пьетро вздохнул, — нам отчаянно не хватает добрых людей, — таких, как вы, мадам, — людей, которые бы помогли несчастным обрести покой в нашей уединенной обители. Я уверен, если бы вы навестили наш пансион…"